Надежда Тальконы [СИ] - Евгения Витальевна Корешкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Оригинально, — удивилась Надежда вслух, — и для чего Аллант всё это придумал?
— Это не Праки Аллант, Праки Надежда, — впервые подала голос служанка, — это Праки Геранд. Это он приказал, чтоб здесь всегда стояли свежие цветы. Он почти всегда приносил их сам. Он часто приходил сюда, особенно последний год. Сядет в кресло, зажжет светильник и смотрит на портрет. Он мог сидеть так и час и два… Иногда даже засыпал здесь, в кресле…
— Зачем ему это было нужно?
— Он очень любил Вас, Праки Надежда. Он так ждал, когда Вы прилетите!
— А Шоракси?
— Она очень сердилась, но ничего не могла сделать. Праки Геранд пригрозил ей оторвать голову и ноги переломать, если она только попытается зайти сюда.
— Бедный Геранд, вот уж чего я не ожидала.
Надежда некоторое время стояла у столика и смотрела на букет мелких розовых цветов с ажурными, тонкими листочками, потом вздохнула и пошла к сложенным у двери сумкам и пакетам с вещами. Нужно было всё это разобрать, разложить по шкафам и ящикам, обживая комнаты в месте, которое она пока ещё вовсе не считала своим домом. Альгида тут же оказалась рядом. Тихий её голосок звучал озабоченно:
— Праки Надежда, Вы же не будете сами разбирать вещи? Это моя обязанность, а вовсе не Ваша. Что скажет Праки Аллант, когда узнает, что Вы делали мою работу? Да меня просто уволят. Сразу же, без разговоров. — И, видя, что Надежда, не слушая её, раскрыла одну из сумок, взмолилась:
— Ну, пожалуйста, Праки Надежда… — И теперь голосок её дрожал, а в глазах стояли слезы. Надежда резко поднялась и тряхнула головой, откидывая волосы назад:
— Успокойся, пожалуйста, ещё твоих слез мне не хватало! Если тебя уж так приспичило, давай, разбирай! Только где я потом что искать буду, когда потребуется?
— Я всё-всё запомню, у меня очень хорошая память. Вы спросите, и я сразу же найду и подам Вам нужную вещь. Не беспокойтесь, пожалуйста, об этом, Праки Надежда…
— Ну, как знаешь, — отмахнулась от служанки новоявленная Праки, — тогда я пойду и сполоснусь с дороги.
Она ещё не привыкла к тому, что о каждом своем шаге нужно теперь кому-то докладывать и была немного раздражена, хотя и старалась это скрыть.
— Без меня? — ужаснулась Альгида. — ВЫ СОБИРАЕТЕСЬ МЫТЬСЯ ОДНА?
— Нет, мне для этого потребуются абсолютно все служанки дворца! — всё-таки не выдержав, огрызнулась Надежда. Но Альгида приняла всё за чистую монету и спросила озабоченно:
— Уточните, пожалуйста, Праки Надежда, сколько человек мне нужно позвать, чтоб помочь Вам принять ванну?
— Ну, знаешь ли! — У Надежды больше не нашлось слов. Она судорожно сглотнула и растерянно развела руками. Потом сорвала с плеч куртку, швырнула её на диван, стряхнула ботинки и быстро пошла в ванную. В дверях она оглянулась:
— Вот что, благодетельница. Вон в той коричневой сумке должно лежать полотенце. Принеси мне его потом, пожалуйста, ладно? И не говори больше глупостей. Пожалуйста. — И передразнила всё ещё раздраженно, но изо всех сил пытаясь успокоиться: — «так, сколько человек мне нужно позвать?» Вы что с Бетиной сговорились? Повторяется практически то же самое. Она пыталась ухаживать за мной, как за малым ребенком, теперь ты… Давай договоримся сразу, я ещё в состоянии себя обслужить сама. Если что будет нужно, я тебя попрошу. А пока оставь меня в покое! — и захлопнула за собой дверь. И только тогда вспомнила, что не взяла чистое белье, но возвращаться не стала, а начала медленно раздеваться. Роскошный интерьер располагал к расслаблению и комфортному отдыху. Здесь даже вода голубой струей бьющая из золотого крана, выполненного в виде обнаженной девушки с кувшином, была настоящей артезианской, имеющей сладковатый привкус на губах, а не сотни раз регенерированным дистиллятом, как на «ДэБи». Надежда запрограммировала систему на определенную температуру воды и полезла в огромную по её меркам ванную. Она ещё не добавляла никаких ароматизаторов и моющих средств, от изобилия которых могло зарябить в глазах. Просто лежала в воде с закрытыми глазами, раскинув руки в стороны, стараясь расслабиться. Альгида появилась к самому концу мытья, словно знала, когда именно может потребоваться её помощь. Она принесла белье и полотенце, но совсем не то, которое лежало в сумке, а другое, огромное, очень мягкое, в которое вполне можно было завернуться как в простыню.
— Ой, — воскликнула девушка восхищенно, — Праки Надежда, какая у Вас фигурка!
— Отстань! — приказала Надежда, одеваясь в ускоренном темпе, чтоб избавиться, наконец, от настырной служанки.
Но мучения её на этом не кончились. Едва Надежда села в кресло, чтоб расчесаться, как Альгида оказалась рядом.
— Праки Надежда, — в голосе её звучала мольба, — разве Вы не позволите мне расчесать Вам волосы? Я всегда расчесывала Праки Шоракси.
— Ой, и свалилась же ты на мою голову! — не сдержалась Надежда, но расческу всё-таки отдала и села в кресле боком, чтобы девушке было удобнее. Альгида встала на колени, поднесла руку с расческой к мокрым ещё волосам новой хозяйки и сразу же намертво засадила зубья в густых спутанных после мытья прядях. Надежда невольно дернулась, со свистом втянув воздух сквозь зубы, и резко повернулась, чтоб отобрать расческу. Служанка, испуганно прикрыв лицо локтем, отшатнулась, явно ожидая удара.
— Простите, пожалуйста, простите! — умоляла она, чуть не плача. — Я не нарочно. Я буду очень осторожной!
Надежда даже опешила от такой бурной реакции и вместо того, чтоб отбирать расческу, принялась утешать перепуганную девушку.
— Ну, что ты, в самом деле? Успокойся, пожалуйста. И не дергайся так. Я тебя бить не собираюсь ни сегодня, ни завтра, никогда. Запомни это, пожалуйста. Я же не Шоракси, в конце концов, у меня нет дурацкой привычки распускать руки. И вообще, я же тебя предупреждала, что давай я лучше сама расчешусь. Мои космы не вдруг раздерешь, особенно после мытья, а ты захотела с наскоку…
— Праки Надежда, это больше не повторится! Только не прогоняйте меня! Праки Найс сказал, что если Вы пожалуетесь на меня хоть раз, то он меня уволит, совсем уволит.
— Да не собираюсь я на тебя жаловаться, горе ты моё. Не собираюсь! И отдай мне расческу, а то я до самой ночи буду сидеть
